«Когда я получил первый отказ, думал: может, это со мной что-то не так, я недостаточно подробно рассказывал на интервью, растерялся, не был убедителен?»

Беларус Андрей Саром и россиянин Алексей Бачинский вместе уже много лет, а в 2014 году пара зарегистрировала брак в Дании.

Долгое время они жили в России: Алексей работал журналистом в медиа Каспаров.ру, у Андрея была своя керамическая мастерская. Но в 2022 году, после полномасштабного вторжения России в Украину, им пришлось экстренно покинуть страну.

Выбрали Болгарию, подались на международную защиту. Спустя полтора года Алексей получил статус беженца, а вот его партнеру отказали. Агентство по делам беженцев посчитало, что в Беларуси Андрею ничего не угрожает, а рассматривать случай по процедуре воссоединения семьи не стало.

Они не сдались и обратились в суд, однако две инстанции — апелляционный и Верховный суд — оставили решение в силе.

«Салідарнасць» расспросила Андрея о двух годах жизни в состоянии неопределенности, какие есть правовые механизмы повлиять на ситуацию, кто помогает «бодаться» с системой и что мотивирует не опускать руки.

«Если называть вещи своими именами — нам не рады нигде»

— Беженство — это всегда очень тяжелая история, даже в европейских странах, — говорит Андрей. — Особенно сложно людям, которые не являются видимыми. Так, за кейсом Андрея Гнёта следили многие, он медийный человек с неким пониманием, как свою историю доносить до общества, и то ему приходилось прикладывать огромные усилия. К сожалению, не каждый рядовой беженец, даже активист, знает, как это делать.

Формально после отказа Верховного суда процедура заканчивается. Дальше есть две возможности: либо самому добровольно покинуть страну (на руки выдается предписание), либо попробовать подать документы снова, пойти «на второй круг» — по новым обстоятельствам.

Это могут быть как изменения в законодательстве родной страны, так и какие-то детали личной истории. Я подал такое заявление, но получил ускоренный отказ (не по сути дела, а именно по принятию документов в рассмотрение), и в сейчас оспариваю этот отказ в суде как немотивированный.

У меня, определенно, есть новые по отношению к первой подаче обстоятельства: это и участие здесь, в Болгарии, в многочисленных оппозиционных акциях и митингах в поддержку Украины, и присутствие на открытой лекции Светланы Тихановской в Софии, волонтерство в кампании Amnesty International Bulgaria в поддержку политзаключенных, в которой участвовали Татьяна Хомич, сестра Марии Колесниковой, и Кристина Шиенок, представительница офиса беларуских демократических сил в Чехии.

Это и мое собственное выступление на мероприятии, посвященном положению ЛГБТК+ беженцев, где мы с супругом подробно рассказывали о политической ситуации в наших странах и о динамике репрессивных процессов. Это и многочисленные интервью как в болгарских, так и в независимых беларуских и российских СМИ. Это и принятие в Беларуси поправок в закон о порнографии, которым, по сути, любые упоминания тем ЛГБТК+ приравниваются к порнографии; это и, в то же время, мое участие как художника в нескольких ЛГБТК+ выставках в Софии.

Но если суд посчитает, что отказ принять документы обоснован — что дальше? Можно ли обратиться в Европейский суд по правам человека, или придется выехать из Болгарии?

— Выезд я сейчас не рассматриваю, поскольку у меня нет возможности выехать в безопасную страну. А о возвращении в Беларусь, естественно, не может быть и речи. К тому же я здесь не один, а с супругом, который получил статус беженца, и для нас вариант разлучиться даже на короткое время неприемлем как слишком рискованный и неопределенный.

Естественно, мы обдумывали запасные варианты, но, как ни парадоксально, тот факт, что Алексей уже получил защиту, осложняет нам возможность запросить гуманитарную визу другой страны. Только если он откажется от статуса беженца в Болгарии, и мы оба заново подадим заявление где-то еще. Однако по Дублинскому соглашению нас могут вернуть в Болгарию.

К тому же климат по отношению к беженцам в Европе ухудшается — я бы сказал, с каждым днем. Миграционный кризис продолжается, и негатив распространяется на всех, в том числе беларусов. Ощущается большое давление со стороны правоконсервативных сил, которые наращивают влияние в разных европейских странах. Если называть вещи своими именами — нам не рады нигде.

Возможность подать жалобу в Европейский суд по правам человека есть. И если придется, я так и сделаю, мои адвокаты к этому готовы. Однако я очень надеюсь, что получится решить вопрос на национальном уровне, так как разбирательство в ЕСПЧ может занимать 5-7 лет, и все это время придется жить в неопределенном правовом статусе.

«Болгария, в которую мы приехали больше двух лет назад, сильно отличается от сегодняшней»

Болгарию сложно назвать страной, дружелюбной для беженцев, к тому же ЛГБТК-персон. Здесь мало что знают о событиях 2020-го в Беларуси, зато в прошлом году, по российскому образцу и вопреки конституции и Европейской конвенции прав человека, был принят закон о «пропаганде ЛГБТ».

В апреле 2023-го — приняли запрет трансгендерного перехода, даже опередив РФ. Кроме того, было уже несколько попыток продавить, опять же по российским лекалам, закон о регистрации иностранных агентов.

Спрашиваем, насколько ощущается «русскомирность» в обычной жизни?

— Год-полтора я слабо понимал, что происходит — было шоковое погружение в новую среду, в том числе культурную и языковую, — делится Андрей. — Первое время я почти не знал других беженцев, и только относительно недавно мы стали знакомиться, обсуждать наши ситуации, обмениваться опытом, и, что важно, появились знакомые болгары.

Но мое знание страны далеко от целостного. Я нахожусь внутри своего пузыря, так как общаюсь, в основном, с людьми демократических взглядов и определенных занятий: правозащитниками, независимыми журналистами, ЛГБТК-активистами, творческой интеллигенцией, политически активными эмигрантами.

Но, к сожалению, не первый год сохраняется очевидная тенденция: из-за глубокого экономического, политического и социального кризиса многие болгары разочарованы в ЕС, и им кажется, что Россия может предложить более удачную альтернативу…

Мы с Алексеем изначально не хотели подаваться на беженство здесь. Важным фактором была не только политическая атмосфера, но и то, что здесь не признают однополые союзы ни в какой форме, и общество не назвать толерантным.

Но, пока мы колебались с выбором страны и планом действий, Алексею стали все чаще приходить угрозы в связи с его работой, и пришлось выезжать срочно. Ходили слухи, что границы России могут закрыть, и страшно было остаться внутри, понимая, что неизбежно начнутся еще более жесткие репрессии.

Выбирать особенно не приходилось, Болгария была единственной страной, которая еще давала визы быстро — Алексей получил национальную визу за три дня. Мы этого не ожидали, но у меня получилась более долгая история, пришлось ехать за визой в Беларусь (опасаясь, что после 2020 года его внесли в какие-нибудь базы, Андрей ехал на машине — тогда на российско-беларуской границе не проверяли документы — С).

В то время на границе с Грузией, в Верхнем Ларсе, люди стояли по 2 недели в очереди машин, без воды и топлива, и мы понимали, что вариант уехать в Грузию уже упустили. Мы уезжали с домашними животными, это часть нашей семьи, и такую дорогу они бы не перенесли.

Надо сказать, что Болгария, в которую мы приехали больше двух лет назад, отличалась от сегодняшней в лучшую сторону. Не было анти-ЛГБТК закона — сейчас он есть. Хотя запрет «пропаганды ЛГБТ в школах» — абсолютный бред.

Удивительно, но и часть местного ЛГБТК-комьюнити не до конца понимает, насколько это плохой знак, думая, что закон никак не повлияет на их жизнь — а мы видели на примере России, предвестником чего это может являться.

Такой закон как красная тряпка для быка. Для агрессивных гомофобов, начиная от людей на улицах и заканчивая политиками, он работает как разрешение, поощрение к гомофобии. А подростки с иной ориентацией или гендерной идентичностью, которые и до этого страдали от буллинга в школе, будут подвергаться еще большей травле, потому что она теперь легитимизирована. И им еще труднее будет найти, к кому обратиться за помощью.

Более того, все эти вещи — часть одного, очень плохого, процесса. В Болгарии нет стабильного правительства уже больше двух лет: парламент переизбирается практически каждые полгода, разные партии не могут договориться и сформировать правительство.

То есть, страна находится в состоянии безвременья, а социальный и экономический кризис усугубляется. При этом на каждых новых выборах бывшая маргинальной пророссийская партия «Возрождение» набирает все больше голосов, в то время как наиболее проевропейская «Продолжаем перемены» теряет доверие избирателей, и сейчас их рейтинг практически сравнялся.

Показательно, что избирательная активность в целом низкая, общество пассивно, не верит в возможность влиять на политику, и множество людей с демократическими взглядами не приходит голосовать, тогда как националисты и любители «русского мира» оказываются гораздо активнее. В такой ситуации Болгария — легкая цель для деструктивного влияния России.

Андрей рассказывает: как раз с подачи «Возрождения», руководство которого не скрываясь ездит в Москву и привозит оттуда практически готовыми новые законопроекты, был принят закон о «пропаганде ЛГБТ» — причем так стремительно, что правозащитники и ЛГБТК-комьюнити не сразу успели среагировать. Принятие закона «об иноагентах» пока не произошло, но «Возрождение» будет и дальше пытаться протащить его.

— Перспективы, честно говоря, пугающие. Не думали о том, что нужно уезжать как можно скорее — или нет такой возможности?

— Сейчас я практически в правовой ловушке. У меня есть действующий паспорт, что большая привилегия в наше время, но он находится на хранении в агентстве по делам беженцев.

Я не могу взять его и пойти в какое-нибудь посольство, запросить гуманитарную или обычную визу. Более того, насколько я знаю, я и не мог бы запросить гуманитарную визу никакой из стран ЕС, находясь внутри Евросоюза — для этого нужно выехать за его пределы.

А с беларуским паспортом без визы я могу попасть в такие страны как Турция, Грузия (куда, в свете последних событий, меня, вероятно, не впустили бы), Молдова, Сербия, Черногория, может быть. Ни одна из этих стран не является безопасной в вопросе возможной выдачи в Беларусь, как мы видели, к сожалению, на примере режиссера Андрея Гнёта, который больше года находился в Сербии под угрозой экстрадиции.

«Каждый шаг, каждый способ поддержки очень важен»

И все-таки опускать руки Андрей не собирается — пока есть правовые возможности отстоять себя и не разлучаться с семьей, он намерен бороться. Кто в этом помогает?

— Огромное количество людей. В одиночку с системой практически невозможно бороться, не имея правовой грамотности, чтобы разобраться со всеми вопросами.

Сейчас «в деле», поясняет наш собеседник, целая команда. Болгарская юрист и ЛГБТК-правозащитница Деница Любенова работает внутри страны; известная многим беларусам адвокат Мария Колесова-Гудилина подключилась, чтобы не позволить депортировать Андрея.

Спецдокладчица ООН и правозащитница Марианна Кацарова, которая была в группе международных экспертов по ситуации в Беларуси в 2020 году, выступила на суде Андрея в качестве свидетеля и предоставила информацию о репрессиях и нарушениях прав человека в нашей стране. Российский юрист Николай Зборошенко, который в прошлом не раз помогал людям, задержанным на акциях протеста в Беларуси, консультировал.

Подключились правозащитники, журналисты, активисты, небольшое, но солидарное сообщество беженцев, люди, написавшие письма поддержки — в их числе уже упоминавшийся Андрей Гнёт, Гарри Каспаров — бывший работодатель Алексея — и организаторы болгарского ЛГБТК+ фестиваля «Призма».

— Организация TG House Беларусь написала для меня legal opinion с разбором актуальной ситуации с ЛГБТК-сообществом в Беларуси, — добавляет Андрей.

Должен сказать, мне было очень приятно почувствовать солидарность беларусов. Хоть мы и оказались разбросаны по разным странам, желание помогать друг другу как будто бы стало только сильнее. Это бесценно. Представьте мое удивление, когда мне написали люди, с которыми мы не общались со студенческих времен: именно так у меня появились контакты Марии Колесовой-Гудилиной. Она потом сказала, что за меня ее просили, не сговариваясь, три человека…

Каждый шаг, каждый способ поддержки очень важен. Потому что в странах, куда уехало мало беларусов, к сожалению, мало знают про Беларусь в целом. Я думал, что после 2020 года про Беларусь должен знать весь мир. Но нет, в реальности это не так.

«В Евросоюзе все меньше воли давать людям статус беженца»

— Многие вынужденные эмигранты очень тяжело переживают состояние, которое описал Лявон Вольский: «і тут ты чужы, і там ты чужы». Как вы с ним боретесь, что не дает опустить руки, когда накрывает?

— Должен сказать, что не справляюсь, — грустно улыбается Андрей, — не знаю, как это можно психологически выносить. На самом деле, сейчас — до следующего судебного заседания — как ни странно, у меня самый спокойный месяц за больше чем два года. Я точно знаю, что до судебного заседания ничего не случится: не надо постоянно проверять сайт суда, никто не позвонит ни из агентства по делам беженцев, ни из миграционной службы. И для меня это как психологические каникулы.

Хотя я понимаю, что это временная передышка. Жить так постоянно абсолютно невозможно. У кого-то из беженцев получается лучше, у кого-то хуже, в зависимости от личных качеств и обстоятельств.

Мне трудно строить какие-то планы. Я уехал, находясь много лет в хронической депрессии, и понятно, что состояние не улучшалось: репрессии, начало войны, вынужденный отъезд…

Я больше половины жизни прожил с ощущением ненадежности почвы под ногами, а в Болгарии это окончательно перестало быть метафорой. Как можно всерьез планировать, адаптироваться, учить язык в стране, которая пытается тебя вышвырнуть? Временами появляются всплески энергии и хорошие идеи, но потом не хватает сих их последовательно воплощать.

Пока мы, в основном, боремся. Во-первых, у нас просто нет другого выбора, нам некуда бежать. Во-вторых, появилась некая конструктивная злость, помогающая добиваться, доказывать.

Когда я получил первый отказ, думал: может, это со мной что-то не так, я недостаточно подробно рассказывал на интервью, растерялся, не был убедителен? Потом была стадия «сами виноваты» — мол, идиоты, знали же, куда едем. Потом мысли, что оппозиционным россиянам тут не рады, и беларусам не рады за компанию, или что проблема в недостаточной информированности.

Поговорив с другими беженцами, я услышал разные истории и понял, что со мной все так, и что проблема даже не конкретно в Болгарии, а в общеевропейской негативной тенденции, в нежелании давать защитные статусы, впускать к себе людей. Очень много отказов даже в условно благополучных, демократических странах, куда все хотели уехать — чудовищная ситуация в Финляндии, Швеции, Нидерландах, тяжело с получением беженства в Германии.

Создается впечатление: вместо того, чтобы руководствоваться принятыми критериями беженства, соображениями гуманизма и здравым смыслом, агентства пытаются найти между буквой закона способ отказать: раздувая и искажая одни части истории человека, игнорируя другие, делая нелогичные выводы.

***

Тем, кто только думает уехать из Беларуси и податься на беженство в европейской стране, Андрей советует учитывать этот опыт:

— Нужно понимать, что процесс получения статуса может быть очень длинным и тяжелым, в какую бы страну вы ни поехали. Возможно, вам придется отстаивать свое право на защиту через суды — надо быть к этому готовым, как и к тому, что местный адвокат ничего не будет знать о Беларуси.

Однако все это, а также доказательства политического преследования, не гарантирует успеха. В Болгарии, например, практически все российские активисты получили от агентства отказы и сражаются за свой статус в суде, с разной степенью успешности. Беларусов сейчас в процедуре всего трое, так что мы нерелевантная выборка. Единственная категория, чьи риски здесь признают безоговорочно — журналисты независимых СМИ.

Поэтому прежде, чем ехать, по возможности лучше изучить, в каких странах более лояльное отношение к беларусам, где больше положительных решений и больше знают о том, что у нас происходит. Если речь об ЛГБТК-персонах — не любая страна, где легализованы однополые браки, является хорошим вариантом. Нужно очень серьезно взвешивать риски.

И если у вас есть возможность заранее получить гуманитарную, рабочую визу, визу талантов, любой другой вариант — лучше воспользуйтесь им. Внутри процедуры беженства изменить ничего не получится, и, по большому счету, у вас будет всего один шанс.